Суд Евразийского экономического союза: роль консультативного заключения о лизинге в праве ЕАЭС

* Консультативное заключение по делу по заявлению Российской Федерации в лице Министерства юстиции о разъяснении подп. 4 п. 2 ст. 67 Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г., п. 62 Протокола о торговле услугами, учреждении, деятельности и осуществлении инвестиций, являющегося приложением 16 к Договору о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г., пп. 3 и 15 Протокола по финансовым услугам, являющегося приложением 17 к Договору о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. (короткая ссылка — bit.ly/3ixZF4N).

Консультативное заключение — инструмент разрешения внутригосударственных конфликтов?

На практике запрос консультативного заключения зачастую используется государствами — членами Союза в качестве «мягкого» средства разрешения внешнего конфликта (конфликта между государствами-членами) в рамках ЕАЭС (например, консультативное заключение от 07.12.2018 по заявлению Евразийской экономической комиссии о разъяснении положений Договора о Евразийском экономическом союзе от 29.05.2014 (ссылка доступа — bit.ly/2E1BKf4)). 

Однако консультативное заключение от 10 июля 2020 г., пожалуй, впервые за время существования Суда ЕАЭС продемонстрировало, что такая форма судебного акта может использоваться государством и в целях преодоления внутреннего конфликта, вызванного различным подходом государственных органов к урегулированию одного вопроса. В рассматриваемом деле налицо конфликт другой природы — разное понимание права ЕАЭС различными государственными органами и бизнес-сообществом.

Справочно.
Суд по заявлению участника-члена или органа Союза осуществляет в том числе разъяснение положений Договора, международных договоров в рамках Союза. Осуществление Судом разъяснения означает предоставление консультативного заключения и не лишает государства-члены права на совместное толкование ими международных договоров (пп. 46–47 Статута).

Особые мнения судей в международном судопроизводстве

В рассматриваемом деле несогласные с мнением большинства судьи Д.Г. Колос и К.Л. Чайка «высказали» особые мнения (dissenting opinions)*, что свидетельствует о неоднозначности правовой позиции Суда ЕАЭС.

 * Институт несовпадающих особых мнений берет начало в англосаксонской правовой системе с традициями «некарьерных судей» и публичности и транспарентности как фундаментальных принципов права. — См. Laffranque, J. Dissenting Opinion and Judicial Independence // JURIDICA INTERNATIONAL. LAW REVIEW. UNIVERSITY OF TARTU. — 2003. — VIII. — P. 162–172. 

Отметим, что особые мнения судей, являясь правовой позицией меньшинства, особенно важны в международном судопроизводстве. Они помогают осуществлять толкование нормы в динамике, закладывая правовые основы для дальнейшей интерпретации, открывают диалог среди судей, судей и академических кругов, комментаторов судебных решений и законодателей, в том числе на международной арене, вносят вклад в развитие права, являясь источником права для новых правовых позиций большинства*. 

* Laffranque, J. Dissenting Opinion and Judicial Independence // JURIDICA INTERNATIONAL. LAW REVIEW. UNIVERSITY OF TARTU. — 2003. — VIII. — Р. 170–171.

Наличие особых мнений к консультативному заключению демонстрирует обоснованность существования института совместного толкования. 

Так, осуществление Судом разъяснений означает предоставление консультативного заключения и не лишает государства-члены права на совместное толкование ими международных договоров (п. 47 Статута Суда Евразийского экономического союза, являющегося приложением 2 к Договору, далее — Статут). 

Справочно.
Скачать Статут Суда Евразийского экономического союза можно по короткой ссылке bit.ly/Статут.

Такой подход обусловлен правовой силой консультативного заключения, которое в соответствии с п. 98 Статута носит рекомендательный характер. 

Таким образом, консультативное заключение, являясь судебным толкованием, не исключает аутентичного толкования — иного мнения специализированных органов власти государств-членов независимо от формы правового акта.

Право ЕАЭС vs право ЕС: открытость правосудия

Процессуальные аспекты рассмотрения судом заявления имеют важное значение.

Однако в рассматриваемом консультативном заключении не упоминается ни об участии при рассмотрении дела каких-либо органов ЕАЭС, ни об их позиции, которая высказывалась в судебном заседании. 

Справочно.
Ни Статут, ни Регламент Суда не предъявляют специальных требований к процедуре рассмотрения дела о разъяснении, однако это не умаляет необходимости обеспечения принципов судопроизводства, в частности, принципа гласности, предусмотренного ст. 20 Регламента.

Представляется необходимым отражение в консультативном заключении хода исследования материалов дела и хода судопроизводства по заявлениям о разъяснении в целях способствования пониманию как специалистами в области евразийской экономической интеграции, так и общественностью правовых мотивов. Именно названный акт Суда ЕАЭС должен не только служить достижению единообразия практики применения права ЕАЭС в государствах-членах, но и развитию интеграции, способствовать повышению уровня правовой осведомленности граждан и хозяйствующих субъектов государств-членов.

В отличие от права ЕАЭС право ЕС последовательно развивает коммуникативную функцию открытости правосудия. Так, согласно ст. 23 Протокола о статусе Суда ЕС Европейская комиссия имеет право направлять cуду письменные замечания относительно сути рассматриваемого в преюдициальном порядке дела о толковании учредительных договоров ЕС. Конструктивное взаимодействие Суда ЕС с другими органами и институтами Европейского союза отражается в том факте, что все консультативные заключения, вынесенные Судом ЕС, включают мотивированную позицию Европейской комиссии, что, безусловно, повышает уровень транспарентности европейского правоприменительного процесса и служит развитию сотрудничества и конструктивного взаимодействия органов и институтов ЕС*. 

* Бабкина Е.В. Влияние консультативных заключений Суда ЕС на развитие международного частного права // Теоретико-прикладные проблемы реализации и защиты субъективных прав в контексте инновационного социально-экономического развития общества: тез. докл. междунар. науч.-практ. конф., посвящ. памяти Н.Г. Юркевича, Минск, 20–21 апр. 2018 г. / Белорус. гос. ун-т; редкол.: О.Н. Здрок (отв. ред.) [и др.]. — Минск: БГУ, 2018. — С. 86–89.

С учетом вышеизложенного можно только сожалеть об отсутствии аналогичной практики на уровне ЕАЭС.

И все же о лизинге…

В рамках рассматриваемого дела Cуд ЕАЭС упростил решение сложного вопроса простым применением принципа lex specialis derogat generali и постановил, что раздел XV Договора устанавливает общее регулирование для всех видов (секторов) услуг, в то время как раздел XVI Договора устанавливает специальное регулирование для таких видов услуг, как финансовые услуги, применив в качестве единственного обоснования п. 7 Протокола о торговле услугами, согласно которому услуги определяются и классифицируются на основе Международного классификатора основных продуктов, утвержденного Статистической комиссией Секретариата Организации Объединенных Наций (Central Products Classification; далее — СРС). 

Недостаточно оправданной выглядит правовая позиция о квалификации финансового лизинга как банковской услуги только на основании цитирования нормы п. 3 Протокола по финансовым услугам и утверждения о том, что в СРС финансовый лизинг выделен как подкласс 71140 в группе 711 (финансовые услуги, кроме инвестиционных услуг банков, услуг по страхованию и пенсионному обеспечению) раздела 71 (финансовые и смежные услуги) секции 7 (финансовые и смежные услуги; услуги, связанные с недвижимым имуществом; лизинговые и арендные услуги), поскольку Суд ЕАЭС не принял во внимание ограничения, введенные той же нормой п. 7 Протокола о торговле услугами, согласно которой СРС применяется только «для целей настоящего Протокола». 

Названный аргумент не коррелирует с выводом Суда о том, что финансовый лизинг не входит в перечень секторов услуг, регулируемых положениями раздела XV Договора и Протокола о торговле услугами.

Последствия принятого консультативного заключения 

Последствия принятого Судом ЕАЭС консультативного заключения очевидны.

Санкционированием введения пруденциального надзора в отношении услуги небанковской правовой природы фактически была признана возможность государств-членов не соблюдать базовые правила единого рынка. 

Справочно.
Государства — члены ЕАЭС не применяют разрешительные требования и процедуры, которые аннулируют или сокращают выгоды и не соответствуют критериям, указанным в п. 61 Протокола о торговле услугами, не были установлены законодательством государства — члена ЕАЭС и не применялись соответствующим государством-членом на дату подписания Договора (п. 62 Протокола о торговле услугами).

Краеугольным принципом свободы услуг в интеграционном объединении является закрепленное подп. 4 п. 2 ст. 67 Договора международное правовое обязательство государств — членов ЕАЭС не снижать действовавший на 29.05.2014 стандарт условий хозяйствования в секторах, которые не подпадают под исключения, заявленные государствами и предусмотренные:

— п. 2 ст. 65 Договора (государственные (муниципальные) закупки и услуги и деятельность во исполнение функций государственной власти); 

— приложением 2 к Протоколу о торговле услугами; 

— решением Высшего Евразийского экономического совета от 23.12.2014 № 112 «Об утверждении индивидуальных национальных перечней ограничений, изъятий, дополнительных требований и условий в рамках Евразийского экономического союза для Республики Армения, Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации» («горизонтальные» ограничения в отношении всех секторов и видов деятельности); 

— п. 7 ст. 65 Договора (ограничительные меры, необходимые для защиты общественной морали или поддержания общественного порядка при условии реальной и достаточно серьезной угрозы в отношении одного из коренных интересов общества, для защиты жизни или здоровья людей, животных или растений и др.).

Таким образом, введение государством-членом пруденциального регулирования лизинговой деятельности (за исключением банковских услуг, предусмотренных разделом XVI Договора и Протоколом по финансовым услугам), на наш взгляд, является нарушением международных правовых обязательств данного государства, установленных п. 2 ст. 65 Договора и п. 62 Протокола о торговле услугами.

Резюме.
1. Государства-члены видят в органах ЕАЭС возможность решить внутригосударственные вопросы, несмотря на существующие разногласия между государственными органами.
2. Наличие особых мнений судей к консультативному заключению свидетельствует о неоднозначности правовой позиции Суда ЕАЭС, что делает возможным использование инструмента, предусмотренного ст. 47 Статута, о совместном толковании государствами-членами международных договоров.
3. Реализация принципов правовой определенности и гласности при осуществлении судопроизводства по делам о разъяснении в Суде ЕАЭС будет способствовать повышению уровня транспарентности евразийского правоприменительного процесса, лучшему его пониманию юридическим сообществом и общественностью и послужит развитию сотрудничества и конструктивного взаимодействия органов Союза.
Действующее право Союза не содержит каких-либо препятствий для реализации в настоящее время данного принципа в правоприменительной практике Суда ЕАЭС. Совершенствование учредительных актов Суда ЕАЭС посредством наделения его обязанностью информировать ЕЭК о поступившем запросе, а ЕЭК — встречным правом направлять в суд заключение по поставленному вопросу представляется весьма обоснованной и актуальной инициативой.
4. Суд ЕАЭС устранился от последовательного системного толкования норм международного договора, как того требует Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 г.
Подход, избранный Судом ЕАЭС, на наш взгляд, не соответствует праву Союза и противоречит целям евразийской экономической интеграции, а также намерениям государств-членов при заключении Договора, фактически ограничивая действие фундаментального принципа единого рынка — принципа свободы движения услуг.
5. Признание возможности введения государством — членом ЕАЭС мер пруденциального контроля в отношении лизинговых услуг, оказываемых лизинговой компанией, не являющейся банком, не согласуется с требованиями п. 2 ст. 65 Договора и п. 62 Протокола о торговле услугами.