Смертная казнь как исключительная мера наказания

Республика Беларусь ‒ единственная страна в Европе, которая до настоящего времени применяет смертную казнь. Согласно официальным данным на референдуме, проводившемся в 1996 г., за оставление смертной казни в качестве одного из видов уголовных наказаний в Беларуси высказалось 80,5 % лиц, принявших участие в голосовании. На основании этого кое-кто говорит о том, что белорусы остаются самой жестокой нацией в Европе, другие, наоборот, утверждают, что они уже давно пересмотрели свое отношение к данному виду наказания. Однако факт остается фактом: Беларусь ‒ последняя страна в Европе, где на государственном уровне допускается смертная казнь, пусть и в качестве исключительной меры наказания. При этом единственный способ лишения жизни в настоящее время, применяемый белорусским государством, – расстрел (ч. 1 ст. 59 УК).

В связи с этим любопытно сравнить, какие способы смертной казни допускались в Великом княжестве Литовском, той самой стране, где белорусы занимали доминирующее положение на протяжении нескольких столетий. Достаточно сказать, что все основные законы ВКЛ (Судебник Казимира 1468 г., Статут 1529 г., Статут 1566 г., Статут 1588 г.) вплоть до 1696 г. большей частью были написаны не на польском или литовском, а на старобелорусском языке. Впрочем, то, что средневековые уголовные нормы написаны по-белорусски, вовсе не делает их мягкими и пушистыми. Наоборот, порой кровь стынет в жилах и волосы становятся дыбом от изощренности и жестокости уголовных наказаний, применяемых по приговорам средневековых белорусских судов.

Повешение ‒ самый распространенный вид наказаний в ВКЛ

В Статутах ВКЛ смертная казнь через повешение имела специальное название ‒ го́рлом кара́ти. При этом средневековый белорусский законодатель далеко не всегда придерживался единообразия в терминологии. К слову, этим порой грешат и наши современники, поэтому в отношении вышеназванного наказания применялась и другая терминология. Так, например, в Статуте ВКЛ 1529 г.* употреблялись следующие понятия:

маеть каран быти горлом (I, 6; VII, 6, 15);

горло тратить (II, (13)12, (15)14; VII, 2, 14);

шию тратити (II, (12)11; VI, (18)17, VII, 1);

за шию его выдати (VI, (12)11, VIII, 17);

за шию приняти (Х, 1);

обешон злодейским обычаем (XIII, 9);

обесити (XIII, 22);

висяти (висети) (XIII, 10, 12);

страченя шии (VII, 29);

на шыбеницу выдати (XIII, 1, 10, 28);

на смерть выдан (VII, 29);

на смерть сказати, яко иншие злодеи (IX, 1);

карати яко разбойника (яко злодея) (VII, 21; XIII, 1, 15, 24, 25, 27).

* Формулировки уголовных наказаний приведены в соответствии с текстом Статута ВКЛ 1529 г., опубликованным издательством Академии наук БССР в 1960 г. Здесь и далее по тексту статьи в скобках первым указан раздел, а затем соответствующий артикул (статья) соответствующего Статута.

Собственно говоря, осужденному от такого разнообразия терминов и выражений было никак не легче. Все они являются синонимами, обозначающими смертную казнь через повешение. Последняя всегда считалась позорной. И этому есть несколько объяснений. Во-первых, религиозное. Считалось, что при повешении душа покойника не может найти выход из тела. В этом случае она как бы оставалась в заложниках у тела. Иначе говоря, при повешении душа покойника будет вечно маяться и не найдет себе упокоения. Во-вторых, физическое, скорее даже физиологическое. Умирать на виселице всегда мучительно и больно, ибо смерть через повешение не наступает мгновенно. Как правило, человек испытывает физические страдания и некоторое время (от нескольких секунд до нескольких минут) остается в здравом уме, с ужасом осознавая приближение конца земного пути.

Поскольку казнь через повешение осуществлялась публично, все эти человеческие мучения и проявления предсмертной агонии происходили на глазах у толпы зевак. При этом в момент удушения расслабляются все мышцы тела, что приводит к полному опорожнению кишечника и мочевого пузыря. Именно поэтому повешение всегда считалось позорной (нечистой) смертью. Кому бы хотелось, чтобы сразу после казни его тело болталось на глазах у всех в таком неприглядном виде? Выставление всех ужасов смерти напоказ, иначе говоря, публичное поругание над казненным ‒ обязательная часть этого вида наказания. Многие считали, что такая смерть ‒ самое худшее, что может случиться, и уготована она только предателям. Зачастую в этой связи упоминают библейский сюжет о смерти Иуды, который, как говорят, повесился на осине (хотя откуда в Святой земле было взяться осинам, они там не растут).

Именно этот вид казни был применен российскими властями в отношении участников восстания 1863‒1864 гг., в том числе был повешен один из руководителей восстания, выпускник Санкт-Петербургского университета со степенью кандидата права Викентий Константин Калиновский. Однако его казнили не по Статуту ВКЛ 1588 г., действие которого было отменено в Российской империи в 1840 г., а уже по российским законам.

Виды уголовных преступлений, за которые грозила виселица

Смертная казнь через повешение была основным видом уголовного наказания в ВКЛ. Она применялась за злодейство (воровство, разбой), государственную измену и целый ряд иных преступлений, прежде всего за квалифицированные виды убийства, нанесение тяжких телесных повреждений. В целом в Статуте ВКЛ 1529 г. смертная казнь через повешение упоминается около 30 раз. К повешению приговаривались разбойники (VII, 21 Статута ВКЛ 1529 г.), воры, пойманные с поличным, лица, впервые обвиняемые в краже, если стоимость украденного превышала 50 грошей, а также лица, повторно совершившие кражу, независимо от стоимости украденного (XII, 1, 10, 12 Статута ВКЛ 1529 г.).

К смертной казни через повешение также приговаривались лица, застрелившие зверя в чужом лесу, пойманные с поличным (IX, 1 Статута ВКЛ 1529 г.). Такому же наказанию подвергались ранее осужденные за кражу или их пособники, которые не были задержаны с поличным (ХIII, 9, 15, 22 Статута ВКЛ 1529 г.).

Шляхтич, обвиняемый в краже, до трех раз мог оправдаться принесением присяги. Обвиненный в первый раз шляхтич приносил присягу единолично, и этого было достаточно, чтобы доказать свою невиновность (XIII, 7 Статута ВКЛ 1529 г.). Обвиненный во второй раз, он должен был доказывать свою невиновность принесением присяги вместе с двумя равными себе шляхтичами, пользующимися доброй славой (XIII, 8 Статута ВКЛ 1529 г.). Обвиненный в третий раз, он должен был оправдываться уже вместе с шестью равными себе шляхтичами с неопороченной честью (XIII, 9 Статута ВКЛ 1529 г.) и только в таком случае освобождался от обвинения. Однако в случае обвинения в четвертый раз никакая присяга уже не спасала, его ждала виселица. И наоборот, если потомственный шляхтич обвинял крестьянина в краже, то даже при первом обвинении на основании присяги обвинителя с двумя лицами, присягнувшими вместе с ним, крестьянин приговаривался к казни (ХIII, 16 Статута ВКЛ 1529 г.).

Таким образом, очевидно, что уголовные наказания в Статутах ВКЛ были дифференцированы в зависимости от правового статуса обвиняемого (шляхтич, простолюдин), ибо, как гласит древнеримская поговорка: Quod licet Iovi (Jovi), non licet bovi (лат. ‒ «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»).

Лицо, подвергаемое пытке по обвинению в краже, дважды было вправе откупиться от пытки, вознаградив потерпевшего (то есть выплатив ему ущерб), а за третьим обвинением в подобном преступлении также приговаривалось к повешению (ХIII, 22 Статута ВКЛ 1529 г.).

Наместник великокняжеского имения, дважды оговоренный ворами, осужденными к наказанию, в соучастии, если при этом осужденные до приведения в исполнение над ними казни не отказывались от своего оговора, за третьим подобным оговором также приговаривался к смертной казни через повешение (ХIII, 15 Статута ВКЛ 1529 г.).

К смертной казни на виселице также приговаривался задержавший у себя более 3 дней приблудных коня или скот (ХIII, 24 Статута ВКЛ 1529 г.). Подобная смерть грозила пособникам и укрывателям разбойников и других преступников (VII, 30 Статута ВКЛ 1529 г.).

К повешению приговаривались за убийство отца или матери (VII, 14 Статута ВКЛ 1529 г.), за убийство сестры или брата с корыстной целью (VII, 15 Статута ВКЛ 1529 г.), за причинение раны на суде (VI, 17 Статута ВКЛ 1529 г.), за вооруженное нападение на шляхетское имение (VII, 1, 2 Статута ВКЛ 1529 г.), за нападение на войне на другого воина или на его обоз с нанесением ран и побоев (II, 14 Статута ВКЛ 1529 г.), за изнасилование (VII, 6 Статута ВКЛ 1529 г.). Кроме того, в Статуте 1529 г. установлена смертная казнь через повешение за насилие над великокняжеским (государственным) должностным лицом или за нанесение ему ран и побоев (I, 6 Статута ВКЛ 1529 г.), а также за некоторые воинские преступления (II, 11, 12 Статута ВКЛ 1529 г.).

Смерть на костре

В Статуте ВКЛ 1529 г. в двух случаях: для подделывателей великокняжеских грамот и печатей, а также для лиц, которые подделывали доверенности на представление интересов в суде, устанавливалась смертная казнь посредством сожжения (I, 5; VI, 8 Статута ВКЛ 1529 г.).

В Статуте ВКЛ 1566 г. количество случаев применения смертной казни увеличилось в два раза (то есть около 60 случаев), причем помимо повешения в 4 случаях преступникам грозило сожжение. Квалифицированная казнь путем сожжения заживо в качестве наказания указана в 4 статьях Статута ВКЛ 1588 г. (I, 16 и 17, XI, 18, XII, 9 Статута ВКЛ 1588 г.).

Смерть на костре ожидала поджигателей, фальшивомонетчиков, лиц, которые подделывали великокняжеские грамоты и другие правительственные документы и печати, а также подстрекателей к переходу христиан в другие вероисповедания (ислам, иудаизм). В случае вынесения подобного приговора преступника сжигали либо на костре, либо в деревянном срубе, иногда предварительно заключив его в металлическую клетку.

Помимо наказаний, установленных в Статуте 1588 г., смерть путем сожжения применялась также и судами тайной инквизиции. Отметим, что официально суды инквизиции были запрещены в ВКЛ, но на практике они действовали. В частности, источники свидетельствуют, что костер ожидал лиц, обвиненных в богохульстве, колдовстве, наведении порчи.

Как минимум трижды в XVII в. в отношении граждан ВКЛ на площадях различных городов Речи Посполитой воздвигали костры.

Так, в первой четверти XVII в. такая участь постигла попадью Раину Громычину, которую обвинили в смерти малолетнего сына великого литовского маршалка Яна Станислава Сапеги. Эта история широко известна и не раз становилась предметом исторических исследований. Все началось с того, что одна из женщин, подозреваемых в чародействе, назвала в качестве «коллеги» жену православного священника из деревни Ятра на Новогрудчине Раину Громычину. Доносчица уверяла, что Раина одна из самых могущественных колдуний и задумала навести порчу на самого Яна Станислава Сапегу, якобы хотела лишить его мужской силы. На самом деле Раину Громычину пригласили лечить единственного сына Яна Станислава. Причем якобы посоветовал позвать знаменитую знахарку к своему внуку виленский воевода и великий гетман литовский Лев Сапега. Однако стоило женщине прийти в дом белорусских магнатов, как пятилетний мальчик умер. После первого приговора, признавшего Громычину колдуньей, была подана апелляция в Менск, в Главный Литовский трибунал. Адвокат добился пересмотра дела. Но трибунал подтвердил приговор. В итоге попадью все же сожгли, на костре она прокляла своих погубителей. О проклятии узнали во всем княжестве.

Вскоре после казни Раины Громычиной Ян Станислав женился повторно, на Гризельде Вадынской, приемной дочери магната Веселовского. Невеста, говорят, весьма побаивалась проклятия, и в самом деле этот брак оказался бездетным. Неудивительно, что у Яна Станислава Сапеги слегка «снесло крышу», он стал выискивать колдунов и колдуний в своих имениях, они мерещились ему повсюду. Спустя пару лет после казни ведуньи умер Лев Сапега (1633). Впрочем, эта смерть была, скорее всего, обусловлена естественными причинами, от старости, ему шел 77-й год. По тем временам и при том уровне медицины вполне себе приличный возраст. Затем умерла его невестка, Гризельда Сапега, а ее муж Ян Станислав, сын Льва Сапеги, умер в 1635 г. Сводный брат Яна Станислава – подканцлер Казимир Лев Сапега ‒ также не имел детей. В итоге род Сапегов по линии виленского воеводы и великого гетмана литовского Льва Сапеги прервался.

В 1689 г. на костре в Варшаве был сожжено обезглавленное тело Казимира Лыщинского, брестского подсудка (1682‒1689), если говорить современным языком – заместителя председателя областного суда. Его судили за атеизм и богохульство. В самом начале обвинительного выступления главный прокурор ВКЛ Сымон Курович сделал убийственное заключение: состав преступления в действиях Казимира Лыщинского отсутствует. Он открытым текстом признал, что уголовного закона, согласно которому необходимо судить Лыщинского, в праве ВКЛ не существует. Дословно: «Не находя возможности защитить Бога против столь чудовищного утверждения атеиста на основе какой-либо книги государственных законов, ни по Статуту Короны Польской, ни по Статуту Великого княжества Литовского, я ссылаюсь на закон Божий и христианское богословие…».

Через несколько лет после Лыщинского в адских муках на костре погиб то ли за атеизм, то ли за переход в иную веру ловчий ломжинский Кшиштоф Пшиборовский. Это одна из малоизвестных и неисследованных историй. Его смерть на костре санкционировал высший апелляционный суд ВКЛ ‒ Главный Литовский трибунал, заседавший в Новогрудке. Могилевский хронист характеризует Пшиборовского еще худшим атеистом, нежели Лыщинский.

* Магілёўская хроніка Трафіма Сурты і Юрыя Трубніцкага // Беларускія летапісы і хронікі. Мн., «Беларускі кнігазбор», 1997. С. 302.

Получается, что трактат Казимира Лыщинского «О несуществовании Бога», который своими мыслями поставил на уши всю Речь Посполитую, а заодно и пол-Европы, включая папский Рим, показался могилевскому хронисту просто детским лепетом по сравнению с тем, что говорил и думал Пшиборовский. И все же сделать однозначный вывод, за что именно судили Пшиборовского, в настоящий момент невозможно. Видимо, ему в вину все же вменялся переход из христианства в иудаизм:

" …был сожжен шляхтич Пшиборовский, атеист, который молился так: "Адонай, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, помилуй меня". Не пожелал исповедоваться Богу, ксензов проигнорировал, когда же резали из него ремни, кричал: "Адонай, мощь мучеников, помилуй меня!”. Записки нечестивые сожгли, его рука вместе с ними сгорела, на костре в Новогрудке на трибунале закончил жизнь”.

Из этого текста следует, что Пшиборовский был верующим. В его молитве явно видно обращение к ветхозаветным формулировкам, и очевидно, что он не признавал католических священников. Среди протестантов были религиозные течения, для которых характерны подобные мысли и действия. Обращение непосредственно в иудаизм, на наш взгляд, менее вероятно. Судя по всему, Пшиборовский был не просто верующим, а глубоко верующим человеком, и его вера была очень крепка, ведь ради нее он пошел на мученическую смерть.

Четвертование и иные формы смертной казни

По сравнению со Статутами 1529и 1566 гг. в последнем третьем Статуте ВКЛ 1588 г., введенном в действие с 6 января 1689 г. и действовавшем более 250 лет, был регламентирован целый ряд квалифицированных видов смертной казни, которые не были предусмотрены прежним уголовным законодательством, но фактически применялись на практике: четвертование, посажение на кол, колесование и закапывание в землю заживо. В основном они практиковались за государственные преступления.

Так, в Статуте ВКЛ 1529 г. иные формы смертной казни, помимо повешения и сожжения, не упоминались, но на практике порой они применялись. Например, в 1537 г. при расправе с участниками крестьянских волнений в Биржах за убийство наместника тиуна 4 крестьянина были повешены, а один четвертован. Это не единственный случай применения четвертования в период действия Статута 1529 г. Четвертование представляло собой один из самых страшных способов умерщвления. Преступнику по очереди отрубали все 4 конечности, а затем – голову.

По Статуту ВКЛ 1588 г. (XI, 9,16,17) четвертование применялось как минимум в 4 случаях*.

* Статут Великого княжества Литовского 1588 г. Минск, «БелСЭ», 1989. С. 428‒430.

Если бы слуга, имея злой умысел, господина своего убил или ранил, таковой должен как изменник жестокой казнью быть наказан – четвертованием.

Когда бы кто кого умышленно в гневе и в запальчивости злосердечной ножом, пуйналом (штылетом, стилетом), кинжалом убил, таковой если шляхтич шляхтича убил, по надлежащим доказательствам четвертован должен быть. А если простого человека таким образом убил, тот тоже будет наказан четвертованием.

Кто бы кого тайно, не по причине ссоры, а исподтишка изменнически и скрытно, ночью или днем, убил, то есть если на дороге из-за куста, из-за забора, в городе или деревне, засев на улице, или в доме через двери, через окно, или же в клети тайной-нужной, из какого-либо ружья подстрелил или с ручного оружия как-либо убил, также и спящего каким-нибудь способом убил, или же в компании или в ином каком сборище людей, но тайно молча кинжалом или каким-либо оружием убил и на том преступлении был бы пойман или бы на него было доказано надлежащими доказательствами, таковой если шляхтич шляхтича убил, жестокой смертью, четвертованием или посажением на кол будет наказан.

Альтернативой четвертованию выступало посажение на кол. Это еще один из чудовищных видов квалифицированной казни. Термин «посажение на кол» не встречается в аутентичном тексте Статута ВКЛ 1588 г., поскольку он был написан на старобелорусском языке, в нем использован термин «паль битьем». При этом «паль (палъ, паля)» представляет собой не что иное, как кол с заостренным концом, предназначенный для наказания смертной казнью.

Этот вид казни был исключителен и, возможно, по своей жестокости превосходил все вышеописанные. Под тяжестью тела приговоренного к смерти кол медленно проникал во внутренности человека и выходил наружу из груди или между лопатками. Иногда с целью усугубить и без того мучительные страдания на колу невдалеке от его острого конца делалась перекладина. Замедляя проникновение, она соответственно замедляла и смерть на день, а порой даже на два, оставляя казненного в адских страданиях. Иногда во время нахождения на колу производили последний допрос преступника, а священник отпускал ему грехи.

В Статуте ВКЛ 1566 г. помимо повешения и сожжения, четвертования и посажения на кол упоминается также и утопление.

Утоплением каралось убийство отца или матери. «Если бы сын или дочь отца или мать умышленно, в гневе убили или каким-либо иным способом лишили жизни, тогда такой сын или дочь, которые были причиной смерти своих родителей, не только к смерти должны быть наказаны, но и честь (лишение шляхетского статуса) и все усадьбы и имущество утрачивают в пользу других братьев, сестер или близких своих, к убийству не причастных» (XI, 7 Статута ВКЛ 1588 г.).

Утопление считалось позорной казнью и заключалось в следующем: «По рынку возя клещами тело убийцы рвать, а потом в мешок кожаный посадив, к нему собаку, петуха, ужа, и кота посадить и зашить, и где глубже, утопить» (XI, 7 Статута ВКЛ 1588 г.). Здесь непременно хочется воскликнуть: Лев Сапега, безусловно, великий человек, но котика, собачку и прочую живность за что было топить? Справедливости ради следует отметить, что санкция этой статьи была введена еще в Статуте ВКЛ 1566 г. (XI, 16), но Лев Сапега, будучи редактором третьего Статута ВКЛ 1588 г., никак ее не скорректировал.

* Статут Великого княжества Литовского 1566 г. Минск, «Тесей», 2003. С. 184.

За убийство женой мужа предусматривалось закапывание в землю заживо. Осужденную закапывали по плечи со связанными за спиной руками и оставляли медленно умирать в присутствии стражи. Прохожим разрешалось бросать деньги осужденной на предстоящие похороны, а духовнику – на молитву за нее. Смерть осужденной, как правило, наступала на второй или третий день, иногда на седьмой, восьмой или даже двенадцатый день. Но бывали и исключения. Так, один из средневековых источников (Григорий Котошихин) упоминает случай, когда осужденная находилась в закопанном положении целый месяц и умерла только на 31-й день.

В 1728 г. в городе Кретинга (территория этнической Литвы) рассматривалось дело об убийстве незаконнорожденной дочери, совершенном ее матерью. Согласно Статуту ВКЛ 1588 г. (ХI, 60) мать была приговорена к смертной казни через повешение. В аналогичном случае, происшедшем в Кейданах (нынешняя Литва), была дана ссылка на нормы магдебургского права, согласно которым мать надлежало похоронить заживо. Однако приговор все же был оспорен и приведен в исполнение по Статуту ВКЛ 1588 г.

Колесование состояло в следующем: к эшафоту привязывали в горизонтальном положении косой крест, сделанный из двух бревен. На каждой из четырех перекладин этого креста делали две выемки, расстоянием одна от другой на один фут (30,48 см). На кресте преступника растягивали так, чтобы лицом он был повернут к небу. Каждая рука и каждая нога преступника привязывались к соответствующей перекладине. Затем палач, вооруженный железным четвероугольным ломом, наносил удары в ту часть руки и ноги, которая как раз находилась над выемкой. Таким образом переламывали кости каждой конечности в двух местах. Конечную точку в этой изуверской процедуре ставил палач, нанося два или три удара по животу преступника, переламывая тем самым позвоночник. Разломанного таким образом и еще живого преступника размещали на горизонтально расположенное колесо так, чтобы пятки касались затылка, и оставляли в таком положении умирать.

Приведение приговора в исполнение

Приговоры по преступлениям, относившимся к государственным, приводил в исполнение палач, которых содержали при государственных тюрьмах. Если преступление не относилось к категории государственных, для приведения приговора в исполнение приговоренный к повешению выдавался для осуществления смертной казни непосредственно обвинителю (потерпевшему, его родственникам).

Нередко осужденный вступал в соглашение с обвинителем и откупался от смерти или передавал себя ему в рабство. Однако такое предание осужденными злодеями себя в рабство не признавалось законным (XI, 12 Статута 1529 г.). Лицам, освобождавшим преступников от смертной казни, как по Статуту 1529 г. (VII, 29), так и по Статуту ВКЛ 1588 г. грозило применение репрессий и утрата великокняжеской милости: лишение шляхетского статуса и соответственно всех привилегий. Да и сам осужденный на смертную казнь «за кражу или какое иное преступление по общему праву, но в таком наказании жизнь свою выкупил деньгами или от того наказания был освобожден по ходатайству приятелей или гостей, послов, господ знаменитых, а за тот дурной поступок у палача в руках побывал, то каждый такой между добропорядочных людей рыцарского сословья не может более пользоваться привилегиями шляхетскими, однако это не должно вредить его детям» (XI, 56 Статута ВКЛ 1588 г.).

По законодательству современной Беларуси от смертной казни нельзя откупиться деньгами, но предусмотрена возможность обратиться за помилованием. Для лиц, осужденных к расстрелу, помилование ‒ редкость, но все же порой случается чудо и осужденному смертная казнь может быть заменена пожизненным лишением свободы (абз. 2 п. 5 Положения, утв. Указом от 03.12.1994 № 250, ч. 3 ст. 59 УК).